Роман Терехов - Безымянный мир [начало]*
— А? Спать уже пора.
Сон не шел — уж очень трудным оказался этот день. Натруженные ноги и спина гудели, но не так сильно, как Хантер того ожидал. Побои практически не давали о себе знать — а ведь времени прошло уже порядком, хотя как болят отбитые бока, до этого дня он знал лишь понаслышке. Вместо боли и усталости по телу разливалось приятное тепло и какая-то нега. Не иначе как действие местного чудо-молока, витаминной инъекции или той настойки, что охотник капнул в порцию гостя. Столько всего непонятно, столько вопросов… Было слышно как в соседней комнате заплакал маленький ребенок, а на улице начальник караула хриплым голосом проводил перекличку ближних часовых на вышках — не заснул ли кто на посту. Кто-то прошаркал по коридору, не иначе в туалет странную конструкцию, окруженную высоким частоколом кактусов. По пути домой Тагир показал эту жизненно необходимую достопримечательность, на удивление почти совсем не выдававшую свое местонахождение характерным запахом. Все нечистоты, накопленные за день, вывозились на утилизацию в какой-то конвертер. А если кто случайно мазал мимо бака, то за дело брался мох. Странный мир, думал он, засыпая, зачем я здесь?
10 день 7 декады Мертвого Сезона.Ранним утром, позавтракав заваренной кипятком ореховой кашей и запив завтрак парой глотков молока — в порцию Хантера охотник вновь капнул из таинственной бутылочки — напарники вышли за ворота вместе с партией сборщиков росы. Следом потопала бригада жнецов. Хантер немного морщился от остаточной боли в боках и между лопаток, синяки уже созрели, но дело обстояло вовсе не так критично, как могло бы. Для обхода охотничьих угодий Тагир выдал стажеру очки, респиратор и перчатки, чтобы защитить глаза и легкие от насекомых и яда рептилий, а руки от ожогов. Мох не любит, когда его собирают, и умеет защищаться.
Рабы производили тяжкое впечатление — грязные, оборванные, сутулые — у многих на лицах следы побоев. Естественно очки и перчатки им не полагались. Вместо респираторов они пользовались тряпками. Некоторые находились в прострации, не отдавая себе отчет, куда они идут и зачем у них в руках инструменты и мешки. Хантер уже видел подобное, когда они с Данией нашли Гошу — тот явно не понимал где он и кто он, однако когда его спросили, будет ли он есть, Гоша вскочил и криками "Мама, людоеды!" — бросился бежать. Так и эти рабы двигались как зомби, куда скажут, а зачастую направят ударом дубинки бригадиры и надсмотрщики.
На воротах зевали новые вооруженные грязнули-оборванцы — рабский парад не был для них чем-то особенным.
Перед выходом Тагир, расчехляя свою двустволку — союз нарезной самозарядки и помпового дробовика, назвал операцию "Сбором трилобитов". За три часа они обошли около двадцати ловушек — закопанных на протяженной территории в грунт бочек с приманкой в виде «моркошки» — корневых утолщений мха. Приманку тоже пришлось обновлять, поскольку вчерашняя от несусветной жары уже успела завянуть или была съедена — для этого Тагир снабдил стажера небольшой лопаткой. В определенных местах охотники приподнимали упругое и толстое одеяло мха и по белым прочным стеблям определяли местонахождение зрелых гроздей "моркошки".
Из бочек-ловушек выгребли с полсотни возмущенно щелкающих конечностями трилобитов — так что к возвращению на базу заплечные корзины охотников изрядно потяжелели, а уши устали от щелчков и возни дивных зверюшек.
Трилобитами здесь прозвали сухопутных ракообразных размером с ладошку или чуть больше и состоящих из толстого овального панциря, восьми конечностей и кишечника, который они с утра до вечера набивают мхом.
Взрослый трилобит весит до полутора-двух килограммов. В силу своих малых размеров и беззащитности, ракообразные мхоядные «черепашки» находятся на самой низкой ступени пищевой пирамиды. Местное человечество постоянно нуждается в жировых отложениях под панцирем и крошечных окорочках, которые рискуют есть только очень голодные люди.
Как сказал Тагир, либо рабы и бедняки, либо лентяи. Ну и как подкормка для скота они так же пользовались спросом. На воротах "чумазая гвардия" пересчитала добычу и осмотрела остальные вещи, чтобы на базу не попало ничего без «растаможки». Стоявший в тот день на воротах за главного Замок спросил Тагира: Записать как обычно?
— Да, жир мне — мясо для людей Фюрера, ресурс пополам. Замок сделал соответствующие отметки в блокноте, Тагир расписался и охотников пропустили на базу. Под навесом у квартиры Тагира рядом с печкой и разделочным столом ожидал вертлявый мальчишка лет десяти. Толик регулярно подряжался за пол-литра жира и пригоршню окорочков разделывать трилобитов. Пусть работа не трудная, но Тагир не считал ее благотворительностью.
Поскольку Толик высвобождал ему время для кратких рейдов в ближайшие руины мегаполиса за новичками, топливом и металлоломом. Отдохнув несколько минут, хлебнув водички, Тагир с напарником взяли топорики и отправились в ближайшую кактусовую рощу за дровами. Ибо жир трилобитов предстояло еще перетопить для удобства хранения и использования.
Полученное масло шло на приготовление пищи и мыла, заправку светильников, годилось смазывать металл от коррозии и трущиеся детали, делать зажигательные бомбы, да много чего еще. Но в основном шло не на бытовые нужды охотников и собирателей, а на продажу как ценное промышленное сырье. По возвращении на воротах таможенники облегчили ношу дровосеков вдвое. По всем приметам ночь предстояла холодная. Зато — в ведро «моркошки», собранной по пути, даже не заглянули. Тагир проверил, чтобы умаявшийся за день на ответственной работе Замок записал в блокнот все правильно.
— Дядя Тагир, а здесь два лишних.— мальчишка встретил охотников, заканчивая немудреную работу: оторвать у несчастного четыре самые мясистые лапки, вскрыть ножом панцирь, тщательно соскрести в специальную посудину жир.
— Все правильно Толян, пусть мамка сегодня суп сварит. Скажешь, сам добыл за ангаром, они у садика все время хороводятся. Учи математику дальше, усек?
— Фашисты на воротах считать не умеют! — просиял паренек.
— Только тс-с, Толян, это секрет! — Хантер видел, с какой брезгливостью «таможня» бралась за пересчет копошащихся паукообразных трилобитов, не мудрено, что ошибочка вышла. Взвешивать, конечно, проще, подумал Хантер. Неужели у них нет никаких весов? Но он не спешил с таким глупым вопросом приставать к Тагиру, лучше приглядеться и найти ответ самому. Разделка трилобитов собрала вокруг себя целую стаю мелких разноцветных ящериц-мухоловок. Существа затеяли возню вокруг закрытого крышкой бака, вытягивая змеиные мордочки в сторону разделочного стола, нетерпеливыми попискиваниями выпрашивая у Толяна куски. Мальчик, между делом отгоняя самых назойливых, не забывал бросить им кусок-другой обезжиренных тушек. Ящерки ловко обгрызали закованные в хитин мелкие ножки и хвосты. То одна, то другая зверюшка подпрыгивала высоко в воздух и ловким броском сокращала количество жирных мух, тучей вьющихся над рабочим местом мальчика. Пару раз ранее Хантер мельком видел этих охотников за насекомыми, но сейчас смог разглядеть их подробнее. Небольшие, размером с кошку, с сильно развитыми лапами и хвостом, очевидно играющим роль балансира в прыжке. Длинную шею миниатюрного дракончика увенчивала беспокойная головка с хищными треугольными челюстями и несколькими рядами мелких острых зубов.
— Они полезные. — пояснил Толян — Вот этот дракоша мой, только мама не разрешает ему жить в нашей комнате. А это его подружка, скоро у них будут маленькие!
— На хвосты не наступай, не любят. — пояснил Тагир. — У них слюна едкая, все-таки родня степным варанам. Да и на зубах полно заразы, так что аккуратнее с этими попрошайками. Тагир разводил в печи огонь, а Толян с Хантером потащили бак, изготовленный из половины огромной бочки к конвертеру. То есть тащил бак с останками трилобитов Хантер, а мальчик указывал дорогу.
— Это огромная вонючая херня во-он в том доме у ангара — просветил его Толян — Она все время голодная, и надо давать ей мох, отходы, мертвых и даже какашки, хи-хи, а из нее потом течет вода и сырой фьюз — слизь из которой потом делают топливо для машин. А еще она все время вонючо пукает и гадит удобрениями для растений!
— Не ругайся, пацан, лучше напомни, кому там трилобитов сдавать?
— Обычно Дыра или Сизый Нос. — паренек сморщился — Фу! Вонючки!
Хантер удивился одному — что можно вонять еще сильнее, чем давным-давно не мытый мужик, каковых на базе проживало сотни полторы-две. Информацию о существовании чуда природы, перерабатывающем органику в топливо, воду и удобрения он воспринял как должное. Ну, живут тут так люди — нету у них угля и нефти, оставшиеся крохи экологии берегут! Как только танки и прочий здешний металлолом делают — загадка. А вот чем их заправляют — уже нет. У входа в помещение, где находился конвертер, на солнцепеке разлеглись все те же вездесущие драконы. Резкий, неприятный человеку запах привлекал немало назойливых насекомых всех мастей и размеров. К сожалению, за любопытной сценой охоты наблюдать было некогда. Принимал отходы Дыра собственной персоной — неопрятный, запойного вида рыхлый мужик неопределенного возраста с кариозными пеньками и осколками вместо зубов.
